МУЗЕЙ НАТО

На ближайшее десятилетие непреложным фактом остается сохранение НАТО вне зависимости от существования и/или формирования новых оппозиционных ей военно-политических объединений. И так же очевидно, что расширение – процесс, присущий самой природе современного НАТО. Куда, как и когда будет расширяться альянс и чем это грозит России?

После распада Организации Варшавского Договора, а потом и СССР, для НАТО наступило буквально «золотое время». Как отмечает А. Калибасану: «Конец холодной войны дал НАТО и Евросоюзу уникальную возможность двинуться на восток. Затраты на такое движение были минимальны, выгод от глобализации было множество, а отсутствие регионального соперника, бросающего вызов этому процессу, сделали это все относительно безопасным».[1]

Сейчас ситуация разительно отличается от 1990-х годов. Сильная Россия однозначно заявила свою позицию против такого движения. Соответственно, затраты НАТО и всей «евро-американской цивилизации» на экспансию в восточном направлении резко возрастают. Цели расширения давно понятны. Даже если оставить в стороне наиболее актуальный пример с попыткой сделать из Украины подконтрольную НАТО некую «анти-Россию», общая тенденция легко подтверждается иными действиями Брюсселя и Вашингтона. Главное для альянса сегодня – ущемление России, прежде всего в самой насущной области ее интересов, охватывающей безопасность, суверенитет и общий потенциал для саморазвития.

Об угрозе, исходящей от расширения НАТО по отношению к международной безопасности уже очень много написано в отечественной и зарубежной науке и публицистике. Здесь можно ограничиться только двумя мнениями, оспаривать солидность и авторитет которых не возьмется ни один профессиональный политолог-международник. Джордж Кеннан, автор американской доктрины «сдерживания» СССР (1947 г), заложившей военно-политическую основу «холодной войны», в мае 1998 г. так высказался насчет решения США о расширения альянса на восток: «Это начало новой «холодной войны»…  Я думаю, что это трагическая ошибка…».[2] Известнейший американский международник, профессор Кеннет Уолтц, автор классической «Теории международной политики», в 2002 г. очень сухо представил свое мнение об экспансии альянса: «Объяснения расширения НАТО – слабые. Причины противостоять этому процессу – сильные».[3]

Тем не менее процесс расширения, хоть и неравномерно, но идет. Самые свежие примеры – вступление в альянс Черногории (2017) и Северной Македонии (2020) дополнительно закрепило присутствие НАТО в Восточном Средиземноморье и в субрегионе вблизи Черного моря. Ближайшая региональная цель НАТО тоже ясна – «завершить дело» со вступлением Боснии и Герцеговины. Тогда Сербия окажется последним «эксклавом непокорности» на Балканах, а интересы России в Средиземном и Черном морях получат новый «набор угроз».

Альтернативная география НАТО

В этой связи важно отметить и любопытные рассуждения публицистов из стран альянса об основаниях для дальнейшего расширения. Речь идет не только об увеличении количества стран-участниц и пресловутой «коллективной обороне», включающей территории новых членов, но также о т.н. «зонах ответственности» НАТО, то есть о том, как и куда именно НАТО может продвинуть свои геостратегические интересы и военное присутствие. Например, П. Дунэй (Pal Dunay) предлагает свои соображения по поводу Ст.10 Вашингтонского договора. Она гласит, что в альянс может вступить «любое европейское государство, находящееся в состоянии следовать принципам настоящего Договора и вносить свой вклад в безопасность Северной Атлантики. Такое государство, чтобы стать участником Договора, должно представить правительству США документы, подтверждающие присоединение к альянсу (its instruments of accession)». Но Дунэй при этом верно замечает, что определение «европейское государство – деликатный вопрос». Нам важно здесь другое – постановка этим же автором вопроса об уточнении этой «деликатности». Здесь все предельно ясно: «современная политическая география НАТО указывает, что граница Европы – западный берег Каспийского моря».[4]

Иначе говоря, государства Закавказья (Грузия, Армения и Азербайджан) в теории – потенциальные члены НАТО на законных «географических» основаниях. А раз так, то на практике такая интерпретация географии позволяет считать «зоной ответственности НАТО» прилегающий к границам будущих новых членов еще и российский Северный Кавказ (Дагестан), выходящий на западный берег Каспия. А уж о восточном береге Черного моря (куда выходит Грузия) и говорить нечего. Ясно, что его давно рассматривают в качестве естественной «зоны ответственности» – конечно, при условии вступления в НАТО Грузии. Появление Грузии в альянсе имеет ценность как раз в том, что «дуга полуокружения» российского Юга со стороны Черного моря будет сформирована. Ну, и конечно, Дунэй считает, что препятствие такому замечательному шагу – это сама Россия, которая выступает против подобного расширения на своих ближайших рубежах, якобы «потому, что Москва хочет повернуть вспять ход истории, изменив международный порядок в свою пользу».

Ясно, что завершение экспансии на Балканах и в Причерноморье, не говоря уж о западном Каспии, к Северной Атлантике не имеет никакого отношения. Однако заметим, что расплывчатые изначальные формулировки Договора 1949 г. так и были задуманы его творцами – американским сенатором А. Ванденбергом, генералом Дж. Маршаллом, президентом Г. Трумэном и У. Черчиллем. Записанную в Договоре возможность государства «вносить свой вклад в безопасность Северной Атлантики» теперь вообще можно трактовать как угодно. С такой расплывчатой формулировкой совсем не кажутся такими уж смешными попытки поставить вопрос о возможном вступлении в НАТО Мексики или Бразилии (имеющих широкие выходы в Атлантику). Да, это не европейские государства, строго под Договор 1949 г. они попасть не могут. Однако, как показывают некоторые размышления и (пока неформальные, «авторские») предложения западных аналитиков, которые прозвучали в последние годы, варианты временного, частичного или даже полного изменения некоторых статей Вашингтонского Договора ради принятия новых членов (например, Грузии) – это вариант, который нельзя исключать.

Здесь же отметим и давно уже появившийся неформальный термин для обозначения некоторых стран НАТО – «потребители безопасности». Им иногда определяют слабые государства, которые не могут серьезно укрепить общую безопасность альянса за счет своих войск и вооружений, но могут предоставить территорию, морское и воздушное пространство, природные, промышленные, финансовые и, конечно, людские ресурсы в распоряжение всего альянса (или отдельных его членов, а если уж откровенно – в распоряжение лидеров, т.е. США и Великобритании). Босния, Молдова, Грузия – типичные примеры вовлечения в НАТО государств как раз на подобные роли.

Вступление «северных нейтралов»

Вне зависимости от количества государств, которые могут оказаться в альянсе, сегодня ясно, что для расширения членства и географического охвата НАТО сейчас самый удобный момент. Потрясение в связи с началом российской СВО на Украине у одних государств сменилось одобрением этих действий хотя бы потому, что они продемонстрировали подлинную независимость России и ее способность защищать свои интересы тем способом, который она посчитала необходимым. Иными словами, многим странам Россия просто показала то, что она обладает ключевыми качествами великой державы.

У других государств начало СВО на Украине вызвало стремление скорее завершить то, что давно было задумано и, конечно, поощрялось Брюсселем. Речь идет прежде всего о вступлении Швеции и Финляндии в НАТО. Обе страны давно уже провели мероприятия, которые отдаляли их от позиции традиционного нейтралитета, но приближали к натовскому идеалу страны-члена. Финляндия еще в 2017 г. довела количество личного состава вооруженных сил до 280 тыс. человек и увеличила ежегодные военные расходы на 178 млн долл.[5] Швеция также порадовала Брюссель решением восстановить в 2018 г. призыв граждан на военную службу и увеличить военный бюджет на 55 млн долл.

Весной 2022 г. обе страны быстро провели процесс подготовки и подали формальные заявки на вступление в НАТО. После мадридского саммита у натовских публицистов уже не было сомнений, что обе страны – почти состоявшиеся члены альянса.[6] Действительно, 5 июля все 30 членов НАТО быстро одобрили протокол о вступлении «северных нейтралов», а в начале августа сенат США голосованием 95 «за» и один «против» сразу ратифицировал решение президента страны. После ратификации документа о вступлении Швеции и Финляндии в парламентах всех членов альянса в ближайшее время обе страны станут его полноправными участниками.[7] Бывшим «северным нейтралам» не пришлось ждать предоставления им «Плана действий по вступлению» («Membership Action Plan, MAP»), да и вообще ничего не пришлось ждать: их политические системы, организация экономики и вооруженных сил в целом соответствуют требованиям НАТО. С 2014 г. в отношении Швеции и Финляндии действует программа сочетаемости подразделений вооруженных сил и совместного проведения операций с войсками НАТО (Interoperability Platform).[8] Оппозиция, которую выразила Турция, может задержать процесс формализации членства Швеции и Финляндии, но уже нет сомнений в окончательном расширении НАТО до 32 членов в ближайшее время.

Австрия

В центре Европы только Австрия еще время от времени декларативно заявляет, что пока не является полномерным членом альянса, но это вряд ли может быть предметом гордости и показателем независимости. Австрия по всем критериям и стандартам – натовская страна и член ЕС с 1995 г. Ее инфраструктура и вооруженные силы способны взаимодействовать с силами Альянса (для этого также действует «Interoperability Platform») и могут быть использованы в военных операциях, проводимых НАТО.[9] Австрия давно задействована в научно-технических проектах альянса. Фактическое участие страны, некогда имевшей статус формального нейтралитета (по Договору 1955 г.), в натовских «коалиционных войнах» также не оставляет никаких сомнений в том, что внешняя политика Австрии не выбивается из русла общих интересов «коллективного Запада».

Ирландия

Примерно так же выглядит и ситуация со вступлением Ирландии. Эта страна входит в ЕС с 1973 г., а с 1991 г. участвует во многих «коалициях», поддерживавших военные вторжения США и НАТО. Ее воздушное пространство и логистика (особенно аэродромы Кэйсмент-Балдоннел и Шэннон) по соглашениям с Великобританией и НАТО давно используются в целях альянса, вплоть до секретных полетов авиации, приданной ЦРУ. Формальная сторона вступления – пока не приоритет, хотя генсек НАТО А. Фог Расмуссен во время визита в Дублин в 2013 г. в очередной раз подчеркнул, что для Ирландии «дверь в альянс открыта» и ее официальное вступление члены НАТО «горячо бы приветствовали, поскольку она давно уже является важнейшим партнером».

Босния и Герцеговина

Также уверенно можно предположить, что через некоторое время Босния и Герцеговина станет полномерным членом НАТО, хотя ее вступление, конечно, не так актуально для альянса, как получение свыше 1200 км границы с Россией от Балтики почти до Баренцева моря за счет вступления Финляндии. Тем не менее Босния получила приглашение и план мероприятий по вступлению еще в 2010 г. С 2021 г. в стране работает особая комиссия по сотрудничеству с НАТО и ускорению ее подготовки к формальному членству. В июне 2022 г. министр обороны Боснии и Герцеговины присутствовал в Мадриде на саммите по принятию новой «Стратегии». Прописанная в пункте 45 «Стратегической концепции-22» важность Западных Балкан и региона Черного моря вместе с обещанием и дальше поддерживать «евро-атлантические устремления заинтересованных стран» не оставляют сомнений в нацеленности на экспансию и закрепление позиций альянса в этих частях Европы.

Молдова

Понятны устремления НАТО в том, что касается Молдовы. Альянс «работает» над проблемой вовлечения ее в подчиненные отношения с момента вступления этой страны в Совет североатлантического сотрудничества (1992 г.), а затем и в Совет Евро-Атлантического партнерства (Euro-Atlantic Partnership Council) в 1997 г.  С 1994 г. Молдова участвует в «Партнерстве ради мира», а с 2015 г. в ходе «реформы» ее вооруженных сил реализуются разного рода натовские проекты,  близкие по содержанию к «Interoperability Platform» (Partnership Interoperability Initiative, Defence and Related Security Capacity Building (DCB) Initiative, Defence Education Enhancement Programme (DEEP), Building Integrity (BI) и др.) Выход НАТО через Молдову еще ближе к южным рубежам России рассматривается в Брюсселе как одна их важных и перспективных целей.

Мальта

В Средиземноморье несколько сложнее выглядит ситуация с полномерным вовлечением в НАТО островных государств Мальты и Кипра, а также Косово. Но если есть цель охватить всё Средиземноморье, то к ней НАТО будет стремиться так же упорно, как к доминированию в Северной Атлантике и в центре Европы. Формально НАТО заявляет, что «полностью уважает политику нейтралитета», избранную Мальтой.[10] Но Мальта на самом деле давно уже никакой не «малый нейтрал» вроде Андорры. В 1995-96 гг. она коротко участвовала в «Партнерстве ради мира», затем сделала перерыв. Возобновила участие в 2008 г. вместе с участием в Совете Евро-Атлантического партнерства» (Euro-Atlantic Partnership Council, EAPC), что означает близость военно-политических позиций этой страны с Брюсселем и Вашингтоном. Несложно предположить, что динамика международно-политической ситуации в ближайшие годы может оказаться такой, что Мальта отбросит остатки демагогии насчет «нейтралитета» и начнет процесс вступления, формальных препятствий этому нет.

Кипр сегодня входит в состав Евросоюза, но не является членом НАТО. Пожалуй, только для этой страны перспектива вступления в НАТО является наиболее туманной и противоречивой, хотя Кипр участвует в «Партнерстве ради мира» с 1994 г. Некоторые комментаторы, как, например, профессор У. Моллинсон (William Mallinson), правда, считают, что сохранение на острове двух британских военных баз и точек радиоразведки делают эту страну де-факто «территорией НАТО».[11]

Другие мнения состоят в том, что формальное вступление страны в альянс вряд ли актуально, поскольку только усложнит соотношение интересов между ЕС и Россией в субрегионе Восточного Средиземноморья.[12] Так или иначе, но вопрос остается спорным и для самих киприотов. В феврале 2011 г. в парламенте страны была принята резолюция о начале процесса вступления в НАТО, однако конечного успеха «атлантистам» это не принесло. Тогдашний президент страны Деметриас Христофиас отложил ее, сказав, что сначала требуется урегулирование существующего с 1974 г. этнополитического конфликта вокруг непризнанной Турецкой Республики Северного Кипра. [13] Видимо, это и есть едва ли не главная проблема, не решив которую, не стоит рассуждать о вступлении Кипра в НАТО. Далек от завершения спор о статусе государств на острове между двумя членами альянса – Грецией и Турцией, которые могут заблокировать вступление Кипра.[14] В мае 2022 г. президент Кипра Никос Анастасиадис вновь заявил, что Кипру пока не стоит рассматривать вопрос о формальном членстве в НАТО.[15]

Косово

Вопрос о вступлении в НАТО псевдогосударства Косово, которое искусственно и насильственным образом было создано в 2008 г., пока выглядит сложно, но может разрешиться очень быстро. Де-факто Косово и так является территорией под контролем НАТО, поскольку там размещены «миротворческие силы» альянса (KFOR, сегодня это примерно 3,7 тыс. человек под командованием венгерского генерала Ф. Кайари). Силы НАТО, как признают в Брюсселе, считаются гарантами исполнения «Соглашения о стабилизации и ассоциации» между Косово и Сербией («Stabilisation and Association Agreement», SAA;  в силе с апреля 2016 г.).[16] Ясно, что функция этих «миротворцев» на самом деле заключается в поддержании присутствия НАТО (включая войска, инфраструктуру, логистику и технику) для создания постоянной угрозы для соседней Сербии, единственной страны на Балканах, сохранившей дружественные отношения с Россией.

Косово в 2012 г. подавало формальную заявку на участие в программе «Партнерство ради мира», и, конечно, его нынешние власти желали бы видеть страну полномерным членом альянса. Пока формальной ассоциации Приштины с Брюсселем более всего мешает тот факт, что Косово как суверенное государство еще не признали 4 страны НАТО (прежде всего – Испания, а также Греция, Румыния и Словакия). Естественно, можно предположить, что как только какая-то международная проблема превратит членство Косово в НАТО в приоритет для Вашингтона и Брюсселя, то указанным странам начнут «выкручивать руки», добиваясь скорейшего формального признания Косово.

Северная Африка

Закончив со списком возможных европейских дополнений альянса, можно бросить беглый взгляд на прилегающие к Европе регионы, равно как и на области более отдаленные, но важные в геостратегическом смысле. Можно начать с самой близкой к Атлантике Северной Африки. Вряд ли сегодня там есть шансы заполучить новых членов непосредственно в альянс. Документы НАТО и западная военно-политическая публицистика не дает оснований считать, что вовлечение Марокко или Алжира в альянс вообще может быть приоритетом для Брюсселя. Другое дело – не дать укрепиться позициям России или КНР в этом регионе. Вот этот приоритет никто с повестки дня в НАТО не снимает. А если альянсу удастся сохранить ситуацию в разрушенной американцами Ливии примерно на сегодняшнем уровне (политический хаос и экономический упадок), то тогда, вероятно, именно эта проблема будет сильнее всего влиять на сферу безопасности и уровень стабильности во всем регионе. В таких условиях ни о какой «стратегической внешней угрозе» для интересов НАТО, например, за счет усиления влияния Китая в западном Средиземноморье, – и речи не будет.

Филиалы НАТО

Ясно, что для неформального, но действенного расширения военных возможностей НАТО (логистика и транзит грузов, присутствие войск, техники и пр.) давно применяются и другие средства и инструменты. Можно без особых сомнений предположить, что кроме прямого членства в альянсе далее будет использоваться механизм создания его «филиалов» различного формата. Схема известна – создается зависимый от НАТО военно-политический союз (прокламирующий какие угодно «оборонительные» или «демократические» цели). Одна-две страны НАТО формируют организацию, вовлекая в нее пару-тройку стран, которые заинтересованы, например, в экономической и военной помощи от Вашингтона и/ или Брюсселя, но не могут или не желают пока формально вступать в НАТО и нести соответствующие расходы. Таким «филиалом» некогда был, например, блок СЕНТО на Среднем Востоке. Формально «региональный оборонительный» союз в число учредителей вместе с Турцией, Ираком, Ираном и Пакистаном включил Великобританию. За счет военной конвенции с этим блоком (февраль 1958 г.), по сути дела, «теневым руководителем» СЕНТО стали Соединенные Штаты Америки.

Второй путь проекции мощи и интересов, прямого или косвенного влияния (военного присутствия) НАТО тоже известен, даже очевиден. Это прокламирование новых (или расширение уже существующих) «зон ответственности» НАТО. Речь идет о регионах мира, которые альянс может рассматривать как приоритеты и в которых страны-члены могут резко увеличить военную активность – вплоть до вмешательства в локальные конфликты. Примеров такого вмешательства НАТО – под разными предлогами и под различными лозунгами – современная история дает множество. С заявленным «протяжением» южного фланга альянса через Закавказье до западного берега Каспия тоже все более или менее понятно – это выглядит постоянным «стратегическим вектором». Очевидно, что НАТО не прекратит усилий по втягиванию Грузии, а затем, возможно, Азербайджана в «партнерские» отношения. «Тлеющий» конфликт в Нагорном Карабахе, ко всему прочему, составляет потенциальную возможность для НАТО попытаться «влезть» в него под видом «миротворческой силы» или еще каким-нибудь способом.

Индо-Тихоокеанский регион

Отдаленные регионы мира сегодня не менее интересны для брюссельских стратегов, чем ранее. Туманное упоминание (пункт 45 «Стратегии-22») об Индо-Тихоокеанском регионе («развитие событий в этом регионе может прямо повлиять на безопасность Евро-Атлантики») пока не дает оснований угадать, какие практические шаги предполагает «укрепление диалога с существующими и сотрудничества с новыми партнерами в решении кросс-региональных проблем». Однако просматривается то, что НАТО собирается в отношении проблем этого важного региона прежде всего выступать «единым фронтом», предпочитая воздействие на острые ситуации именно как сплоченная группировка.

Конечно, Большой Ближний Восток по-прежнему представляет стратегический интерес для НАТО. В 2018 г. администрация президента США Д. Трампа озвучила идею создания в регионе «коллективного партнера» для НАТО. «Стратегический союз государств Ближнего Востока» – MESA (Middle East Strategic Alliance), по мысли вашингтонских стратегов, мог бы включить Египет, Саудовскую Аравию, Объединенные Арабские Эмираты, Оман, Бахрейн, Иорданию, возможно, еще и Катар. По первичным оценкам, ежегодные расходы на содержание такого союза составили бы около 100 млрд долл., и он обладал бы совокупными вооруженными силами в 300 тыс. человек при 5 тыс. танков и 1 тыс. боевых самолетов.[17] Если так, то собирается очень любопытная «миролюбивая группа» стран в ассоциации с НАТО.

Глобализация НАТО

Еще один вопрос, который не случайно часто поднимается с весны 2022 г., после известного заявления Элизабет («Лиз») Трасс, министра иностранных дел, а сегодня – премьер-министра Великобритании. Речь идет о якобы насущной   необходимости создания «глобального НАТО». Идея далеко не новая. В 2006 г. именно такой термин озвучили сотрудник Института Брукингса И. Даалдер (Ivo H. Daalder) и профессор-международник Вашингтонского университета Дж. Голдгайер (James Goldgeier).[18] К резким концептуальным переменам в политике Вашингтона и Брюсселя это не привело, хотя с  2009 по 2013 гг. И. Даалдер занимал должность постоянного Представителя США в НАТО в ранге посла. Примечательно другое – в 2006 г. в недолгие дискуссии был даже «вброшен» и примерный список тех стран, которых НАТО желала бы видеть в качестве се формальных союзников. Сегодня это вряд ли актуально, но список был впечатляющий: Бразилия, Южно-Африканская Республика, Австралия, Япония, Индия, Израиль, Сингапур, Южная Корея, Новая Зеландия и Колумбия. В этой связи можно высказать скромный прогноз о том, что именно такая «глобализация НАТО» вряд ли актуальна в обозримом будущем. Формальное вступление почти всех упомянутых стран не является приоритетом ни для альянса, ни для них самих. Дело прежде всего в том, что Индию, ЮАР и Бразилию из этого списка можно просто исключить. Они никак не изъявляют желания стать участниками НАТО, а факторов, которые могли бы их вынудить изменить такую позицию, пока, слава Богу, не наблюдается.

В том, что касается стран, которые и так стратегически и концептуально принадлежат группировке НАТО или примыкают к ней, то формальное вступление в альянс вряд ли им необходимо и вообще не выглядит разумным. Япония и Южная Корея через договоры о взаимопомощи в области безопасности с США и так уже плотно связаны с Брюсселем. Почти то же самое можно сказать и в отношении Сингапура, в 1971 г. вступившего в договоры о взаимопомощи в области обороны с Великобританией и Австралией.[19]

Весьма показательно, впрочем, что на прошедшей 1-2 декабря 2020 г. встрече министров иностранных дел НАТО присутствовали представители Австралии, Японии, Новой Зеландии и Южной Кореи. Все эти страны – военные союзники США, а Австралия и Япония при этом еще и участницы «Четырёхстороннего диалога по безопасности» Тихоокеанского региона (QUAD). Главная тема этих обсуждений тоже известна – выработка единого подхода к Китаю, курса на «противостояние вызову», который Китай якобы представляет для всей этой группировки как в Азиатско-Тихоокеанском регионе, так и в глобальном масштабе.

Недавно появившееся и обозначенное как «стратегическое партнерство» в Азиатско-Тихоокеанском регионе объединение AUKUS в составе США, Великобритании и Австралии не только крепче «прилепляет» Канберру к Брюсселю (в силе ведь остаются и двусторонние договоры в военной области между Австралией и США). Путем развития такого «партнерства» с Австралией НАТО, по сути дела, создает для себя две важные позиции. Первая из них – пусть и косвенно, пока только через интересы двух членов альянса, – но это новая «зона ответственности», охватывающая значительные пространства (прежде всего важные акватории в Индийском и Тихом океанах). Вторая позиция – обретение опоры для прямого «стратегического выхода» с юга к акваториям и берегам КНР, как к одному из главных противников в глобальном масштабе. Не случайно британская «Гардиан» отмечает явную обеспокоенность Пекина таким развитием событий, на фоне которой «тихая обида» Франции, которую, видите ли, не пригласили к участию в этом новом «партнерстве», выглядит почти смехотворно.[20]

Иначе говоря, в каком-то смысле «глобализация» НАТО де-факто все же происходит. В Азиатско-Тихоокеанском регионе все очевидно. Явно нет резона «притягивать за уши» Австралию к североатлантической проблематике, прописанной в Договоре 1949 г., и делать ее формальным членом НАТО. Однако есть резон укреплять позиции держав альянса в Тихом океане за счет создания его очередного «филиала». Австралия – лучший «якорь» для начала такого процесса. Если представить НАТО в виде лежащего дракона, то протянутый из Северной Атлантики в Тихий океан его «стратегический хвост» свяжет в единое целое военно-политическую структуру «коллективного Запада» против интересов КНР.

Стоит сказать и о том, что неявно присутствует в «Стратегии-22», но является давно определившейся тенденцией в общем поведении альянса. Речь идет, прежде всего, об опоре НАТО на собственные установки и решения и уменьшающемся внимании к мнению других стран. Все это уже было опробовано в действии, начиная с 1990-х гг. Суть дела простая – максимальное расширение поля военной деятельности НАТО при явном сокращении числа ограничивающих эти действия факторов, прежде всего международных договоров и международных режимов, а также мнения ООН и других международных организаций невоенного типа. Вряд ли стоит ожидать изменения данной позиции альянса. Скорее, со стороны НАТО стоит ожидать другое – провоцирование (или даже инициирование) локальных конфликтов с целью втянуть в них своих основных противников и ослабить их. При этом можно уверенно предположить и косвенное вмешательство в конфликты самих членов НАТО, равно как и использование множества невоенных инструментов для того, чтобы «измотать» главных оппонентов (например, экономические санкции, обвинения в нарушении международного права и т.п.).

Наконец, в «Стратегии-22» привлекает внимание расширительное толкование всего, что НАТО считает существенным для себя, но непозволительным для других стран. Это касается прежде всего трактовки ключевой для НАТО Статьи 5 Вашингтонского договора 1949 г. Эта статья является «основой коллективной обороны» и сегодня понимается так, что руководство альянса (Североатлантический Совет) может принять решение о военном ответе на нападение. Теперь – не только на прямое вооруженное нападение как на силовую акцию против членов альянса. Пункт 25 обновленной стратегической концепции устанавливает, что военный ответ предполагается и в случаях, когда имеют место «одиночный или совокупный набор вредоносных действий в киберпространстве (single or cumulative set of malicious cyber activities); враждебные операции в космосе или из космоса; и гибридные операции против союзников, которые могут достичь уровня вооруженного нападения».

А если другие страны тоже – по своему усмотрению – решат, что, например, атака на них в киберпространстве, произведенная с компьютеров НАТО, равнозначна войне, то есть «достигла уровня вооруженного нападения», то… что будет дальше? Натовская «Стратегия-22» почему-то избегает такой постановки вопроса.

В общем итоге, пожалуй, можно согласиться с военным экспертом и публицистом Д. Босничем (Drago Bosnic) в том, что с принятием «Стратегии-22» НАТО дала «новый официальный старт «холодной войне», которая теперь «ведется против всего мира».[21]

[1] [Электронный ресурс] https://geopoliticalfutures.com/the-future-of-natos-strategic-concept/

[2] [Электронный ресурс] https://www.theguardian.com/commentisfree/2022/feb/28/nato-expansion-war-russia-ukraine

[3] Waltz, Kenneth.  Structural Realism After the Cold War //  America Unrivaled. The Future of Balance of Power / Edited by G. John Ikenberry.  Ithaca; L., Cornell University Press,  2002  P.46.

[4] Per Concordiam. Journal of European Security and Defense Issues. Vol. 9, Issue 3. 2019. P.21.

[5] The Watch. Homeland Defense. Vol 1,  2018  P.12.

[6] [Электронный ресурс] https://geopoliticalfutures.com/back-to-the-future-with-nato/

[7] [Электронный ресурс] https://www.reuters.com/world/with-eye-russia-us-senate-backs-finland-sweden-joining-nato-2022-08-03/

[8] [Электронный ресурс] https://www.nato.int/cps/en/natohq/topics_49594.htm

[9] [Электронный ресурс] https://www.nato.int/cps/ru/natohq/topics_48901.htm?selectedLocale=en

[10] [Электронный ресурс] https://www.nato.int/cps/en/natohq/topics_52108.htm

[11] [Электронный ресурс] https://moderndiplomacy.eu/2021/07/23/natos-cypriot-trick/

[12] [Электронный ресурс] https://natoassociation.ca/partners-for-peace-cyprus-nato-and-the-eu/

[13] [Электронный ресурс] https://cyprusandaxi.com/is-cyprus-a-nato-member/

[14] Президент Турции Эрдоган прямо заявил о возможности такого блокирования во время своего  визита в непризнанную Республику Северного Кипра в мае 2021 г.

[15] [Электронный ресурс] https://topwar.ru/196397-prezident-kipra-respublika-ne-gotova-vstupat-v-nato.html

[16] [Электронный ресурс] https://www.nato.int/cps/en/natolive/topics_48818.htm

[17] [Электронный ресурс] https://astutenews.com/2020/04/natos-expansion-continues/

[18] [Электронный ресурс] https://www.foreignaffairs.com/articles/world/2006-09-01/global-nato

[19] [Электронный ресурс] https://www.cia.gov/the-world-factbook/countries/singapore/

[20] [Электронный ресурс] https://www.theguardian.com/politics/2021/sep/16/what-is-the-aukus-alliance-and-what-are-its-implications

[21] [Электронный ресурс] https://theinteldrop.com/2022/06/30/nato-just-officially-restarted-the-cold-war/